Оборотень: След Зверя [СИ] - Анатолий Радов

Никита слушал речь мужика без каких-либо эмоций, ему жутко хотелось вернуться обратно в свою квартиру, не набрасываться там на отчима, а попытаться успокоить его, и потом уже позвонить матери. Почему он не сделал хитрее? Зачем полез на него с кулаками? Да, он всё равно мог рассвирепеть, может и ударил бы пару раз, но разве лучше быть убитым отморозками и потом оказаться в клетке, покрытым жёсткой шерстью и не умеющим сказать даже слова?

На эти вопросы он сейчас не мог найти ответов, мысли накладывались друг на друга, смешивались словно краски на палитре. Он отвернул лицо, всё ещё по привычке считая его таковым, а не мордой, и увидел далеко, почти у самого горизонта, длинную стену. Непонятно как, но он сразу понял, что это стена замка. Волной нахлынула паника. Он ведь даже спросить не может, что с ним будет в этом замке. Что ещё за инквизиция? И кому его могут продать, если она не отберёт?

Мужик перестал говорить с ним и тоже взглянул вперёд. На его лице напряжение сменилось покоем, он даже улыбнулся чему-то своему и ускорил шаг, подстегнув шлепком коренастую пегую лошадь, впряжённую в телегу.

Никита несколько секунд смотрел на неё, а потом его едва не вырвало. Вид лошади, а главное запах идущий от неё, возбудил в нём животный аппетит. Он понял, что был бы не прочь сейчас вырвать кусок из её задней ноги. Любой, что правой, что левой. Ему просто хотелось сырого мяса, приправленного тёплой солоноватой кровью. А вот на людей его аппетит не распространялся. Никита вспомнил один из вопросов мужика и задумался. А едят ли оборотни людей? От одной этой мысли его передёрнуло, даже если едят, то он не станет. Наверное, именно человеческое в нём сейчас сдерживает его от того, чтобы рассматривать мужика и парня в качестве пищи. И как он вообще будет оборотнем с человеческой сущностью внутри? Даже если его отпустят или ему удастся сбежать, он попросту не станет питаться сырым мясом. И в этом он уверен несмотря на то, что к лошадиному его всё же сейчас тянет.

Повозку снова тряхнуло на камне и мужик выругался, зачем-то помянув своего сына или пасынка, но тот даже не отреагировал. Последние несколько минут он шагал погружённый в себя, и чтобы не отстать, ухватился рукой за край телеги.

Никита уловил исходящее от этой руки тепло и повернул морду. Принюхался. Во рту с отчётливостью ощутился дурманящий вкус крови и он поспешил, с полным презрением к себе, отвернуться.

«Что они там говорили? Серебро мешает обернуться обратно? Значит, я могу возвращаться в человеческий облик? Или может даже наоборот — чаще я, или скорее тот, в чьё тело я угодил, именно в человеческом облике и находится? Если так, то обернусь в человека и обвешу себя серебром с головы до ног, чтобы уже никогда…»

— И где ты столько серебра возьмёшь? — раздался вдруг голос в голове и, от неожиданности дёрнувшись назад, Никита впечатался спиной в прутья.

— Пап! — испуганно завопил парень, и Никита увидел, как тот одним прыжком отскочил от телеги на пару метров.

Мужик обернулся, внимательно посмотрел на его задние лапы и, переведя взгляд на своего отпрыска, заржал.

— Да он дёрнулся, пап! Сильно дёрнулся. Я думал клетку свалит!

— Трус и тряпка, — сквозь хохот обозвал его мужик и Никита вновь подумал, что скорее всего этот парень ему не родной. Или не любит он его по какой-то причине очень уж сильно. Может — нежеланный ребёнок? — Куда ж он денется из клетки? Да такие прутья ему за год не перегрызть. А клетка знаешь сколько весит? Эх ты, — он разочарованно плюнул себе под ноги и, отвернувшись от зардевшегося парня, зашагал дальше, прикрикнув на лошадку.

Как там парень переживёт стыд, Никите было плевать. Он вывернул голову и заметил на задней левой лапе слипшуюся от засохшей крови шерсть. Откуда она там? После схватки с драконом? Или именно там под кожей находится какая-нибудь серебряная вещь? А этот голос? Почудилось? Да нет, слишком уж ясно он прозвучал, и не так, как обычный звук, а как будто изнутри. Даже вибрации волн в самом мозгу чувствовались. Странно всё это. Может отголоски разума предыдущего владельца тела?

Даже не представляя, что отвечать на эту кучу вопросов, Никита бессмысленно уставился вперёд, туда, где медленно росла над горизонтом серая стена замка. Потом он огляделся вокруг и вздохнул. Пасторальная картинка — справа тёмно-зелёный заливной луг, слева сад, ветви деревьев которого щедро обсыпаны оранжевыми плодами размером с кулак. Ему вдруг вспомнился «Кот в сапогах». А чьи это луга? Маркиза-маркиза-маркиза Карабаса. А чьи это сады? Маркиза-маркиза…

Он хохотнул, но из его пасти вырвался только хрип, и заметив, что язык высунут, Никита поспешил его убрать.

Небо над средневековой пасторалью было безоблачным, солнце стояло высоко, немудрено, что при такой густой шерсти язык сам из пасти вылез. Однако он пока был не готов вести себя по-собачьи. Да и учиться не собирался. Ему бы только назад обернуться, в человеческий вид, и тогда он объяснит всем, что произошло недоразумение и он здесь оказался случайно.

Первая встреченная на пути одинокая путница, женщина лет тридцати, принялась чертить пальцами в воздухе те же «звёзды», а после плюнула в сторону клетки. Никита отнесся к этому без особого удивления и даже с пониманием. Понятное дело — для здешних людей он нечисть и враг. Но очень скоро он сможет доказать, что не имеет к оборотням никакого отношения.

Поэтому сейчас он решил лишь рассматривать всё и всех, слушать и думать, как лучше выбраться из этой заварухи.

Женщину рассматривать ему понравилось, она была симпатичной, хотя и старше его, если брать за ориентир земной возраст, примерно лет на четырнадцать. Вот только фигурка слишком упитанная для современных стандартов на Земле. Нет, она не была толстой, но и не манекенщица. Зато лицо свежее, как у подростка и волосы по-настоящему шелковистые, аж блестят. Наверное, местная экология способствует.

А вот одета совсем не притягательно для взгляда земного мужчины. Длинная до пят бесформенная юбка и кофта одинаково бледно-серого цвета. И ни украшений, ни девайсов. Или из бедных, или не принято у них что-то на себе носить.

Обувь тоже грубого фасона. Как там бабушка называла его растасканные в хлам любимые кроссовки? Чёботы, вроде. Вот для того, что было на ногах женщины слово самое подходящее. Чёботы.

Ещё в первый раз увидев своих поимщиков, Никита сообразил, что он попал в средневековье. И в то, что средневековье это не наше, тоже сообразил. У нас об оборотнях только сказки ходили, а здесь они действительно существуют.

Он задумался, прикидывая, было бы лучше если бы он попал в земное средневековье и очень скоро дал отрицательный ответ. Там не было магии, которая здесь могла стать адекватной заменой медицине. А без лечения в средневековом гадюшнике долго не протянуть. Первая же рана и можно схватить всё что угодно, от обычного заражения до какой-нибудь бубонной чумы.

Между их небольшой процессией и замком оставалось не больше сотни метров и его детали теперь вырисовывались вполне отчётливо. Никита уже мог разглядеть отдельные камни из которых была сложена стена. Они были огромными и, судя по всему, вытесанными из скальной породы, иначе откуда такая гладкость? Почти везде в местах стыков рос серо-зелёный, похожий на кожу лягушки, мох, корням которого вполне хватало тонких полосок земли. Перед замком протекала узкая речушка с зеленоватой водой, через неё перекинут деревянный мост, а из-за стены торчали верхушки трёх башен, увенчанные острыми шпилями с флюгерами. Ещё четыре башни были в самой стене. Две по углам и две почти ровно в середине. Над последними нависала арка и под ней виднелся проход, из-за торчащих сверху зубцов поднятой решётки, похожий на пасть хищника. Для полного сходства не хватало только таких же зубцов внизу.

Никита невольно вздрогнул, подумав вдруг, что въехав в этот замок, он никогда уже оттуда не выберется. Сожрёт он его, и костей не оставит.

Не сам замок, конечно, но там внутри, наверняка, найдутся желающие его убить. Та же инквизиция, или сам феодал. Может натравливать на раненых оборотней местных пит-булей или стаффордширов, его любимое занятие.

От страшных мыслей Никиту отвлекла резкая боль в боку и он, ощетинившись, машинально вскочил на лапы.

— Не порть товар! — вставая грудью на защиту, закричал вёзший его мужик.

— Да он у тебя сидит, как неживой. Я вот и проверил, не чучело ли.

Громогласный смех оглушил округу. Никита какое-то время смотрел на трёх подвыпивших шатающихся мужиков, а потом снова уселся и продолжил созерцать замок, однако не пропуская мимо ушей ни одного слова.

— Я те проверю, пьяная морда! Это мой оборотень, по всем законам! Понял? Я поймал! — надрывался поимщик. — Хочешь забить камнями? Гони десять золотых и забивай!

— А не перегибаешь ли ты палку, деревенщина? Да за такого и шесть жалко давать. Смирный он какой-то. Глянь, сидит, как ни в чём не бывало. Даром что только похож на оборотня. Ты случаем, не своего кабздоха раскормил да перекрасил?